Павловский исторический музей

Находясь на поселении в Нижнем Новгороде более 10 лет, Владимир Галактионович Короленко разъезжал по Нижегородской губернии. Побывал он в Заволжье, Арзамасе, Балахне, Лукояновском и Сергачском уездах, ходил пешком в Оранский и Саровский монастыри.

Побывал Владимир Галактионович и в Павлове. В период с 1889г. по 1897г. он шесть раз посетил промышленное село. Первый раз он приехал в Павлово в июне 1889г. со своим приятелем Николаем Фёдоровичем Анненским, статистиком Нижегородского губернского земства. Приехали они в Павлово по рабочим вопросам Анненского – с целью обследования положения павловских кустарей. На конец XIXв. село Павлово было центром Павловского металлообрабатывающего района, включающего более 150 населённых пунктов, известное по всей России не только высоким качеством производимых здесь изделий, главным образом – ножей и замков, но и тяжёлым положением местных кустарей. В этом же, в 1889 г., Владимир Галактионович посетил село ещё два раза – в сентябре и декабре. Весной следующего года он вновь приехал в Павлово, писатель беседовал с местными кустарями, наблюдал за невыносимыми условиями труда (в том числе детского), делал зарисовки. Результатом этих поездок стало произведение «Павловские очерки», где Короленко описал быт и нравы промышленного села. Первый раз они были опубликованы в 1890г. в журнале «Русская мысль». Прототипами главных героев в «… очерках» выступили реальные жители Павлова того времени. И хотя Короленко дал героям другие имена и фамилии, но точно описал характеры и события, происходившие с ними, поэтому исследователям не составляет труда определить кто есть кто.

Первые впечатления у писателя о Павлове были «спутаны и неясны». «Кустарное село имеет несомненно свою собственную физиономию, и я не мог сказать о ней, по первому впечатлению, что «таких много». Но выражение её мне как-то не давалось…». Прогуливаясь по селу, писатель дошел до Спасской горы (ФОТО 1), с которой открывается вид на всё село, «как на ладони». Он увидел большое количество крошечных лачуг кустарей, которые соседствовали с кирпичными домами местных богатеев. «Когда же над всем этим хаосом провалившихся крыш и нелепых палат взвилась струйка белого пара и жидкий свисток «фабрики» прорезал воздух, то мне показалось, что я наконец схватил общее впечатление картины: здесь как будто умирает что-то, но не хочет умереть, - что-то возникает, но не имеет силы возникнуть…». На краю Спасской горы у соборных церквей Короленко увидел звонницу для тысячепудового колокола и испугался, «думая о том, какая масса звона хлынет сейчас». Но вместо звона колокол издал «жалкий хрип». Рядом сидевший старик объяснил, что колокол треснут и добавил, что «так вот и Павлово наше… Бухает, бухает, а толку мало». И Короленко задумался, «неужели это и есть настоящее впечатление», которого он искал? «Неужели … этот грузный, надтреснутый колокол есть настоящий символ, прообраз знаменитого кустарного села? … неужели оно бухает без толку, предсмертным, надрывающимся хрипом».

Проводником по селу у Короленко выступил будущий организатор Павловской кустарной артели – Александр Генрихович Штанге, которого писатель назвал «восторженным поклонником кустарной формы промышленности». (ФОТО 2)

Самое гнетущее впечатление на Владимира Галактионовича произвело такое важное событие для всего Павловского металлообрабатывающего как скупка сталеслесарных изделий, которую писатель-гуманист описал очень подробно (ФОТО 3).

Скупка происходила один раз в неделю, в ночь с воскресенья на понедельник, с 2-3.00 до 8.00 на Большой Никольской улице села Павлово. Скупщики открывали двери своих лавок, зажигали фонари, а кустари подходили на свет фонаря и предлагали скупщикам свои изделия. Короленко пишет: «Обстановка скупки придумана как бы нарочно для того, чтобы во всяком стороннем человеке вызывать жуткое чувство». А скупщик ему представляется как «паук, раскинувший свою сеть у входа в пещеру». Но писатель признает, что «если бы скупщик не засветил сегодня своего огня, многие впали бы в унынье», так как у кустарей не было возможности выехать за пределы Павлова, чтобы продать свои изделия и закупить металл. Далее изделия павловских мастеров из подвалов скупщиков «разойдутся по всему белому свету, попадут в Турцию и в страны Персии…». Свои изделия мастера продавали за очень низкую цену, к тому же скупщики торговались так, что народ «уступал до слёз», то есть «уму нужна уверенность, что дальше уже не идёт уступчивость, что больше не выжмет ни он, ни его сосед, что предел уступчивости народа достигнут для данного рынка». Короленко пишет: «Конкуренция – пресс… Кустарь – материал, лежащий под прессом, скупщик – винт, которым пресс нажимается».

Помимо того, что на скупке мастера вынуждены были продавать свои замки и ножи за ничтожные деньги, так скупщики еще старались не совсем честно расплачиваться с ними. Вот пример такой расплаты: скупщик платит нескольким мастерам одной крупной купюрой, то есть «связывал» мастеров «сотельной бумажкой». «Развязывайтесь, ребята, как знаете» и требует за размен этой купюры свой процент. Теперь, чтобы развязаться надо ему по 2 или хоть по 1 1/2 копейки отдать промену.

Редкий … скупщик без промену торгует». «Светлым явлением на павловской улице» Короленко назвал винный магазин братьев NN, в котором разменивали большую купюру без удержания нескольких копеек. Мастера рассказали Владимиру Галактионовичу про скупщика - любителя промена, некого Семёна Портянкина, которому кустари в отместку за это бросили на прилавок дохлую кошки и на ворота горшок с пшеном повесили. Писатель поинтересовался, а причём здесь горшок с пшеном, павловчане пояснили, что «при расчёте третью часть товаров выдают, чаем там, железом, а Портянкин вот пшеном стал выдавать. Цену-то ставит дорогую, а товар даёт самый последний».

Самой чуждой для понимания Короленко была такая форма «павловского кредита» как заклад жён. Он заключался в следующем: не каждый понедельник мастер мог продать свои изделия, а деньги нужны были, тогда мастер закладывал свои изделия ростовщику. В следующий понедельник, мастер продавал свои изделия, наработанные за неделю и находящиеся у ростовщика. Но ростовщик не мог отдать изделия без залога, и кустарь в качестве залога оставлял свою жену. Продав ножи и замки скупщику, мастер возвращал долг ростовщику и забирал жену. 

Одним из главных героев «Павловских очерков» стал Дмитрий Васильевич Дужкин, под образом которого угадывается павловский скупщик, а затем фабрикант Пётр Василевич Щёткин (ФОТО 4). Читая «… очерки», не перестаешь удивляться, как Щёткин столь откровенно изложил Короленко историю своей жизни. Писатель рассказывал, что жил в Павлове рядовой кустарь. Работал дешёвые сорта ножей со вторых петухов и почти до полуночи. Двоих сыновей «умел любить, не жалея, с восьми лет они у него познакомились с молотком». Чай пили только по субботам. Младшему Петру полагалось полкуска сахара и две чашки чая. А потом этот кустарь, не бросив своего занятия, стал с сыновьями занимался мелкой скупкой. Когда Короленко писал о Павлове, Петр Щёткин стал уже «архиереем» павловской скупки, задающей ей тон. И хотя не срамил он своего звания скупщика откровенно нечестными формами расплаты, распространенными в Павлове, Короленко «наградил» его фамилией Дужкин и пояснил; «О, этот сгибает в дугу, гнёт – не парит, сломает не жаль!».

Отобразил Короленко в «Павловских очерках» и общественную жизнь Павлова 1870-1880-х гг. Писатель-гуманист узнал, что ещё до отмены крепостного права в доме крестьянина Елагина (сохранился в Павлове, ул. Кольцова, д.23 ФОТО 5) был «кружок единомышленников», которые в «глухую полночь крепостного рабства» мечтали о воле. «Ближайшими членами елагинского кружка были … Фёдор Михайлович Варыпаев и Николай Петрович Сорокин, которым вскоре суждено было занять видное место в истории павловского буханья». Варыпаев происходил из обедневшей семьи, начал «карьеру за замочным станком, с молотком и пилою в руках. Заодно с беднотой всю неделю стучал и пилил от зари до зари, а в понедельник, с кошелем за спиною метался от прилавка к прилавку…», ко времени приезда Короленко Варыпаев сколотил себе немалое состояние, завязав «непосредственные отношения с Москвой», носил высокое звание поставщика Двора Его Императорского Величества.

Его единомышленник на первых порах, а в последствии непримиримый соперник – Николай Петрович Сорокин (ФОТО 6,7) наоборот происходил из зажиточной семьи, «упорно стоял до конца за интересы павловских богачей в той впрочем их части, которая совпадала до известной степени с интересами крестьянства вообще». Оба этих героя сыграли большую роль в важном деле – «окончание сделки с помещиком». Варыпаев, несмотря на свой достаток, на сельском сходе представлял интересы крестьянской бедноты, благодаря чему стоял «у руля» сельского схода более 10 лет. «Это время было временем самого пламенного раздора, … запятнано несправедливыми гонениями, что в борьбе пускались в ход всякие средства, что эти годы отмечены сбивчивостью, темнотой и неясностью в делах, что они омрачены жесточайшею смутой…».

Эта сторона павловской жизни бурно обсуждалась на страницах российских газет. Не остался в стороне и Мельников-Печерский, опубликовавший статью в «Московских ведомостях» в поддержку Варыпаева.

В Павлове сохранились здания, которые «помнят» Короленко. Это дома описываемых выше героев: Елагина и Варыпаева. Целый абзац посветил писатель зданию Павловского волостного правления и описал его как «в высшей степени ветхое и облупленное здание».
В 1872г. в разгар межпартийной борьбы, после сильнейшего пожара, уничтожившего половину села, появилась в Павлове третья партия, которая мечтала «образовать такой островок, куда могли бы спастись все утомленные бестолковой борьбой, которой не виделось конца».

«Лидерами» этой партии были уроженцы села Павлово – сын местного почтмейстера Николай Петрович Зернов и сын протопопа Андрей Фаворский. Вошли они в «… очерки» под своими именами. Их дело было «маленькое и скромное», называлось оно «устройство в селе Павлове складочной артели» и «ссудно-сберегательного товарищества». Деятельность ссудно-сберегательного товарищества состояла в выдаче кустарям доступного для них кредита под обеспечение товарами и в принятии от них вкладов для накопления сбережений у членов товарищества.

Складочная артель имела целью организовать сбыт павловских кустарных изделий помимо скупщиков. Короленко писал, говоря об этом, что было «дело веры, дело любви и примирения». Итог всего замысла оказался печальным: Фаворский был выслан в г. Вологду, Зернова посадили в острог. Лишившись руководителей, благое дело перестало существовать. Родительский дом Андрея Фаворского до сих пор сохранился в Павлове (ФОТО 9). Андрей Евграфович оставил свой след в истории страны - юрист по образованию, он был членом Государственной Думы 3-его созыва (ФОТО 8). Он приходится братом Алексею Фаворского, академику, создателю синтетического каучука, и отцом Владимира Андреевича Фаворского, академика АХ, графика, лауреата Ленинской премии.

Следующий раз Владимир Галактионович приехал в Павлово в начале 1895г. Он интересовался жизнью Павловской кустарной артели, организованной Штанге. Последняя поездка писателя в село Павлово было зимой 1897г. В письме своей жене от 5 февраля 1897г., он пишет, что артель, по его мнению, «пустое и тяжёлое дело». Но предчувствия Короленко обманули, «артель» работает до сих пор, в настоящее время это завод художественных металлоизделий им. С.М. Кирова.

«Павловские очерки» Короленко нашли отклик у россиян конца XIX в. В фондах Павловского исторического музея есть письмо, написанное Короленко Александру Генриховичу Штанге. В этом письме публицист пишет: «Я получил от одной барышни из Казани четыре рубля с просьбой передать той девочке, которая описана в моих Павловских очерках, т.е. дочери Прянишниковой…В виду такого прямого назначения – на сей раз остается уже только прямо и исполнить, т.е. передать по назначению. От себя … для круглого счета прилагаю рубль…». В «… очерках» Владимир Галактионович описывал эту девочку как «маленькую голодную смерть за рабочим станком» (ФОТО 10).

«Павловские очерки» Владимира Галактионовича Короленко – замечательный источник, повествующий о жизни крупного промышленного села Павлова, рассказавший общественности того времени о невыносимой жизни кустарей и заставивший сопереживать павловчанам, в определённой мере способствовали делу становления в Павлове кустарной артели.

Память Владимира Галактионовича увековечена в Павлове, его имя носит одна из центральных улиц города и центральная библиотека г. Павлово.

Ссылки

1. В.Г. Короленко. Павловские очерки (Переиздание с издания РИО Всекопромсоюза и издательства «Крестьянская газета». Москва. 1930г.). – С. 7-8.
2. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 6.
3. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С.19.
4. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 20.
5. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 25.
6. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 29.
7. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 24.
8. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 26.
9. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 34.
10. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 28.
11. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 41-44.
12. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 48-49.
13. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 45.
14. В.Г. Короленко. Указ. соч. – С. 51-52.
15. Письмо В.Г. Короленко А.С. Короленко от 5.02.1897г. Взято с Korolenko.lit-info.ru/
16. Павловский исторический музей, ПКМ № 9475.